А потом — в миг — все сливается в серую массу, схлопывается, глохнет, закручивается в бесформенный ком... И я оказываюсь в не случившимся. Запахи ночного леса, треск костра и тепло руки. Шум прибоя, топленое молоко и липовый цвет. Блеск, отражающихся в лужах фонарей. Скрип тормозов. Разноцветные бабочки. Крики чаек. Шорох падающих листьев...
...Секунда и мир вновь обретает мутную реальность. Дедок, в ковбойской шляпе, бабка в засаленном пуховике, ярко, под очередную нелепую моду выкрашенная девчонка, горластая тетка-кондуктор... И, внезапно, я безотчетно и бесповоротно понимаю — вся эта публика основательно испохабила мою жизнь. В мире не осталось решительно ничего родного — все вокруг чужое, как в фантастическом фильме про марсиан.
Остановка. С шумом расходятся двери. Я выхожу в темноту и холод. Ветер кидает в лицо хлопья колючего снега. Чужой мир кружится вокруг, заставляя чувствовать себя лягушкой в миксере. Хочется за что-нибудь уцепиться, хотя бы для того, чтобы не упасть. На перчатке оседает снежинка. Она крохотная, едва различимая, того и гляди растает. Но, она прежняя. И я за нее хватаюсь. Вцепляюсь бульдожьей хваткой, обретая утраченный было стержень. И снова могу жить. Возможно, этого даже хватит на ближайшую тысячу лет.